Я приехал забирать британского котёнка. Не потому, что хотел именно его, а потому, что прочёл в инете, что иначе его выставят на улицу. Бывает такое. Случается, к сожалению. Заводчики разные бывают. Поэтому, даже не рассмотрев как следует фото малыша, я поехал.

Когда открыли дверь, в ноги мне подкатился маленький пушистый комочек с непропорционально большой головой, короткими прижатыми ушами и широкими лапами. На тоненьком худеньком тельце это смотрелось ужасно.

– Вот, – сказала женщина. – Остался один. Уродец. Никто не берёт даже бесплатно. А он пристаёт к своей мамке, и та его лупит. Да и безобразничает он бесконечно.

– Паршивец, короче говоря, – подытожил я.

-Точно, – согласился мужчина и пригласил меня перекусить.

Первым делом малюсенький паршивец, неизвестно каким образом, стащил у меня с тарелки кусок колбасы. А когда мы все втроём помчались за ним в прихожую, то обнаружилось, что в моих туфлях уже находились маленькие лужицы.

Паршивец сидел рядом и облизывался. Он смотрел на меня снизу вверх своими огромными светло-коричневыми глазами. Кусок колбасы он проглотил не разжевывая.

– Негодяй же просто какой-то, – заметила женщина, тяжело вздыхая.

– Мерзавец, – добавил мужчина и замахнулся на него газетой.

Малыш сжался и закрыл глазки, ожидая удара. Я успел перехватить руку с газетой и заявил:

– Это же какой-то запредельный паршивец – запаршивец, короче говоря. Беру.
Запаршивец открыл глаза и заинтересованно посмотрел на меня.

– Вы мазохист? – спросила в шутку женщина.

– Вообще-то я садо-мазохист, – поправил я её.

– Что-что? Как? – с ужасом посмотрели на меня муж с женой.

– Я говорю, сад у меня есть небольшой, вот там я и занимаюсь мазохизмом. А вот этот мерзавец негодяйский мне помогать будет. – И я, наклонившись, погладил малыша.

Было лето, так что, вылив из туфель сюрприз от запаршивца и сняв носки, я посадил его в переноску и пошел босиком к машине. А там, немного подумав, открыл переноску и, вытащив малыша, посадил к себе на колени. И поехал.

Запаршивец смотрел на меня несколько минут, а потом мурлыкнул и прижался к моему животу своей непропорционально большой головой. Это была любовь. Не с первого взгляда. Но навсегда.

Запаршивец быстро рос и вскоре превратился просто в Паршивца. Пропорционального во всех отношениях огромного британца.

Дело в том, что дома он был тише воды и ниже травы. Просто ангел какой-то. Ласковый, добрый, внимательный и понимающий. Но стоило ему выйти в сад…

И тут начиналось. Включалась сирена в 120 децибел, от которой у соседки подскакивало давление и падали тарелки из рук.

Паршивец «шел на вы». Он нападал на бабочек, гусениц, мышей, крыс, стрекоз, котов, кошек, птичек, собак любых размеров и мастей, только стоило им приблизиться к его саду.

Вскоре бабочки облетали наш сад стороной, а собаки тащили своих владельцев на другую сторону улицы.

– Паршивец, паршивец же ты! – кричал я ему, выскакивая из дома, когда он нападал на очередную собаку, посмевшую слишком приблизиться. – Оставь несчастную собачку в покое. Она ничего плохого не хотела!

Я извинялся перед всеми соседями и тяжело вздыхал. Выхода из создавшейся ситуации не было никакого.

Короче говоря, разогнав всю живность вокруг, Паршивец загрустил. Драть больше было некого. Доказывать своё превосходство было некому, и он выходил в сад в надежде на очередное столкновение.

Я по инерции ругал его за склонность к насилию, за паршивый характер и за косые взгляды соседей. Но Паршивец упорно выскакивал в сад.

Правда, визга я не слышал уже пару месяцев – вдруг отметил я про себя и удивился. И тут…

Тут я услышал стук в дверь, выходящую в сад. Видимо, её закрыл порыв ветра. Подойдя ближе, я увидел, как Паршивец, со всей силы разгоняясь, бьётся в неё головой, пытаясь открыть.

Я распахнул её, и он, вылетев пулей наружу, исчез в направлении кустарника.

Я побежал за ним, ожидая увидеть несчастного кота или безвинную собачку, забредшую к нам в сад.

Отчаянно костеря Паршивца и умоляя не начинать драку, я остановился в маленьком закутке, образованном кустами.

Мой Паршивец сидел и, открыв пасть, извергал из неё кошачий корм, кусочки сыра, творога и мяса.
Напротив него сидел малюсенький серый котёнок. Из его носика стекала капля. Судя по всему, он был простужен. Котёнок мяукнул и, потёршись о Паршивца, принялся есть.

Паршивец поднял свою большую голову и посмотрел на меня глазами, полными удовольствия. Он сумел-таки вырваться и покормить своего питомца.

Мне стало нехорошо, и я опустился рядом на корточки.

– Паршивец. Ты, значит, все эти месяцы выкармливал котёнка, а я тебя ругал за это. Пытался не пускать в сад и всячески мешал?

Паршивец подошел ко мне и, толкнув меня головой снизу вверх, мурлыкнул. Он прощал меня.

Через полчаса мы ехали к ветврачу. Моему хорошему знакомому. Только он разрешил привезти кроме котёнка ещё и Паршивца.

Так что, когда врач взял пушистого малыша на смотровой стол, чтобы обследовать и сделать необходимые процедуры, Паршивец сидел в сторонке. На стуле возле стола врача.

Он приподнялся на задние лапы и смотрел во все глаза за тем, что человек в белом халате делает с его питомцем.

Сделав пару уколов и промыв глаза котенку, врач обернулся на странный шум. Я повернулся вслед за ним.

Паршивец стоял всё так же, вытянув шею в нашу сторону. Но рот его был широко раскрыт, язык высунулся далеко вперёд и ходил точно, как у запыхавшейся собаки. А сам он сотрясался всем своим большим телом, как будто кто-то изнутри бил его молотом.

Врач уронил на стол котёнка и закричал:

– Тих, тихо. Ну-ка, успокойся. Не смей! Мне тут только инфаркта твоего не хватало.

И, схватив Паршивца на руки, он бросился к столу. Сделав ему пару уколов, он положил кота в переноску и сказал мне, что тот проспит пять – шесть часов.

– Я, знаете ли, – говорил ветврач, – видел, чтобы собаки… Но чтобы кот так переживал за какого-то котёнка? Это, знаете ли, первый раз за тридцать лет моей практики.

– Это не какой-то, – заметил я. – Это его котёнок.

Приехав домой, я вытащил из переноски Паршивца и положил его на кровать. Рядом устроил котёнка. Малыш уткнулся головой в бок своего кормильца и заснул. Задремал на кресле и я.

А когда проснулся, то увидел, как Паршивец облизывает своего малыша, а тот, перевернувшись на спину, бьёт его по голове всеми четырьмя лапами.

Я щелкнул затвором фотоаппарата.

– Мамочка, Папочка, Спаситель, Кормилец, Котя, – перечислял я в слух предполагаемые новые имена. На «Котю» Паршивец оглянулся и мурлыкнул.

Так я его теперь и называю – Котя. А малыш давно вырос. Он ходит за своим папочкой неотлучно, и тот его учит всем премудростям. Как нападать на бабочек, гусениц, стрекоз, птичек, котов, собак…

Ну что ты скажешь – настоящий Запаршивец.
Мой самый любимый кот на свете.”
(с) Олег Бондаренко