Две вещи выводят Дусю из себя, два живых фактора лишают ее душевного равновесия – коровы и ёжики. С них и начинается каждый наш день.

Пять часов утра – время ёжиков.
Село просыпается не под петушиный крик, а под Дусины вопли: «попался, гад!», «не знаю, что с тобой счаз сделаю!», «убери иголки, иголки убери, говорю!»
Это Евдокия в саду скачет вокруг ежа, остервенело роет землю и делает зверское лицо.
Впрочем, ёжик уже привык к ежеутренним кавалерийским наскокам, поэтому тихо сопит себе в пузико, свернувшись в колючий шар, и терпеливо дожидается шести часов утра. Это – время коров.

Коровы – более энергозатратный фактор, нежели ёжики. И если атакуемого ежа Дуся никогда в лицо не видела, то коровам всю правду о них приходится говорить в глаза. В отрешенные и равнодушные, глядящие мимо Дуси и плывущие мимо Дуси глаза.

И вот этот вот коровий игнор Евдокия воспринимает, как личное оскорбление. Как плевок в душу. Как вызов. И отвечает длинным горячечным монологом, лишенным логики и запятых, зато полным таких слов, за которые в старые добрые времена сажали на пятнадцать суток.

Но вот последняя корова показала Дусе измазанный в навозе хвост, и улица опустела. А слова-то еще не все сказаны, боевой задор распирает Евдокию, и она спешит в сад – излить на ёжика то, что не досталось коровам.

Фигвам. Ёж не стал дожидаться, когда о нем вспомнят, и ушел по своим делам.

Тогда Евдокия долго и энергично роет яму, большую красивую яму посреди сада, отплевываясь и чихая от попадающей в нос земли. Потом – мокрая, грязная, усталая, но довольная тем, как продуктивно прошло утро, возвращается в дом. Где я вроде бы как сплю, а на самом деле с пяти утра верчусь в кровати, как уж на сковородке. И надо бы выйти, призвать к порядку Дусю, и не хочется покидать подушку так рано, зная, что потом не уснуть.

– Просыпайся – говорит Евдокия, втыкая мне в щеку грязный нос. – Что там у нас на завтрак? И воды в ведре нет. И миска моя не мыта. И коты снова на веранде мыша выложили. И…

– Иди отсюда – приветливо отвечаю я. – Опять все утро орала и не давала никому спать. Осспади, за что мне такое наказание? У всех собаки, как собаки, а у меня…

Евдокия обиженно сопит и лезет под кровать. Через минуту оттуда слышатся сонное дыхание и едва различимые ругательства – Дуся во сне договаривает коровам то, что не успела сказать наяву.

Я спускаю ноги с кровати, нашариваю тапки и иду – готовить завтрак, носить воду, мыть Дусину миску, выносить мыша с веранды. День начался, как обычно.
(с) Людмила Старцева